Январские балы 1830 года в дневниках Марии Гагариной и Долли Фикельмон
Бал у Нессельроде:
"Весь январь прошел в праздниках и развлечениях, именно это предусмотрел двор через свои балы. Казалось, что молодость императора и императрицы распространяется на всё общество, как некое очарование. Тот кавалер, который по возрасту уже не участвовал в танцах, становился вновь подвижным, и та дама, которая не помышляла уже об удовольствиях, вновь предавалась своим увлечениям двадцатилетней давности, насколько позволяла осторожность. Туалет не был только простым удовлетворением тщеславия, он стал средством успеха, и та женщина, которую более важные заботы отвлекли от забот о своем бальном платье, должна была винить себя за неудачное будущее своего мужа или кого-либо из родни. Балы при дворе блистали великолепием, бал у Нессельроде оказался по всем правилам хорош. Императрица появилась на нем в платье из голубого крепа с наложенной поверху вышивкой серебром по диагонали. Она выглядела чудесно.
Императрица целиком выражает собой доброту, но я бы сказала, что характер не позволяет ей приобретать больше живости в беседе. Она постоянно имеет отсутствующий вид относительно того, о чем говорит, а потом в самый разгар беседы резко умолкает, словно ребенок, которого что-то неожиданно отвлекло..."
Дневник княгини Марии Алексеевны Гагариной
"Большой бал у Нессельроде. Императрица — прекраснее, чем когда-либо, и обе с Великой Княгиней выглядели дивно — молодые, красивые, веселые, смеющиеся. Император был великолепным. Их Величества держатся на балах, которые они посещают, естественно и непринужденно. Императрица с неподражаемой грацией танцует без устали".
Дневник Долли Фикельмон от 23 (11) января) 1830
Бал у Потоцкого:
"Бал у Потоцкого был продуман до мельчайших деталей; его прелестный будуар, обтянутый белым муслином по розовой тафте, был украшен живыми цветами. Зеркала, расположенные на всех стенах, призваны были отражать божественную радость, сопровождающую игры и смех. Можно было смело сказать, что единственно молодость и свежесть имели право проникнуть в этот маленький храм граций. Действительно, трудно найти кого-то более изящного, чем императрица. Туалет 15-летней девочки, походка королевы, и перед вами представлен во всей полноте ее образ. Бал был красивый, но не оживленный, а хозяин дома выглядел скорее уставшим, нежели радостным, имел вид жертвы собственного тщеславия. Он вздыхал, бегал, суетился. Ужин подавали в готическом зале, стены которого были обтянуты темно-красным бархатом с гербами Потоцких. Выглядело это восхитительно".
Дневник княгини Марии Алексеевны Гагариной
"Большой бал у Станислава Потоцкого. Чудесные покои, элегантные, обставленные со вкусом. Готический обеденный зал в самом изысканном стиле; всё богато, роскошно, всё в изобилии, но сам бал получился невеселым. Было очень душно, и гости танцевали без особого желания. Император и Императрица очаровательны; однако их присутствие не прибавляет балу веселья. Все взгляды, все внимание присутствующих направлены на них. Каждый стремится произвести впечатление, боится не понравиться, дамы чересчур кичатся своими драгоценностями, мужчины тушуются. На балах блистает красотой мадам Пашкова, урожденная Баранова. Высокая, прекрасно сложена, движенья грациозны и благородны. Мадам Завадовская чрезмерно поглощена присутствием Императора, и это на многих производит тягостное впечатление. Не встречала другой женщины, которая бы столь мало скрывала свое желание быть самой красивой и самой восхитительной".
Дневник Долли Фикельмон от 24 (12) января 1830
Бал Императрицы:
"Вечером того дня, что я была при дворе во время представления турецких министров, меня пригласили на бал императрицы, где недоставало, по крайней мере, 300 человек. Ее Величество блистала великолепием, ее платье белого крепа было исчерчено потоками бриллиантов".
Дневник княгини Марии Алексеевны Гагариной
"Вечером, 28 января, на бал во дворце собралось триста человек. Это было прекрасное торжество. Все здешние придворные церемонии полны величия и блеска, которых не встретишь ни в одном другом дворе. Во всем красота и изящество. А свита фрейлин, сопровождающих очаровательную и прекрасную Императрицу, представляет бесподобную картину. Более строгий ум вряд ли бы одобрил столь независимое поведение молодых дам, их страсть к роскоши и обожанию, это постоянное их общение с молодыми придворными. По сути дела ни к чему дурному сие не привело. В прежнее царствование нравы были строже, удовольствия, особенно в последние годы, были так редки, что на всей общественной жизни лежал оттенок большей серьезности, большей степенности. Сейчас всё постепенно становится розовым, более радостным. Императрица — само счастье, веселье, призыв к всеобщему развлечению. Император, молодой, красивый, окружен дамами, которые ловят его взгляды, жаждут их. Восхищение, галантность, смех и танцы ныне стали девизом. Это только начало, посмотрим через два года, чем сие обернется для общества. Мне любопытно и весьма забавляет. Совсем естественно и в порядке вещей, если хорошенькие женщины, постоянно озабоченные нарядами, желанием быть красивыми и проводить все вечера в блестящих и оживленных балах, в конце концов, начнут искать какую-нибудь цель, какое-то занятие. Мужчины также выезжают в свет как для того, чтобы нравиться, так и для того, чтобы восхищаться. Одному Господу ведомо, сколько кокетства все это само по себе породит! Я легко рассуждаю об этом, я в пристанище, меня влекут и доставляют удовольствие только волны этого бурного моря. Мне приятно, когда меня находят красивой и немного за мной ухаживают. Почему бы не повеселиться! Ведь я очень хорошо знаю допустимую границу для этих ухаживаний!"
Дневник Долли Фикельмон от 9 февраля(28 января) 1830
